Заслуженная артистка РСФСР Валентина Батайкина: Чтобы душу вылечить, надо идти к нам…

В музее традиций «Рязанские хоромы» обаятельная ведущая радушно встречает гостей на интерактивных представлениях.

- Я всегда повторяю слова Евгения Григорьевича Попова: «Вы знаете, как должны петь: взяли беленькую ниточку, пропустили ее через свое сердечко, и она вышла уже красненькая». В песню нужно вложить все свое и, пропустив через себя, людям отдать. Мы у народа берем русскую народную песню, обрабатываем и в лучшем виде возвращаем народу – слушается она немножко по-другому, не так, как бабушки за столом поют.

Обаятельная и привлекательная… а еще талантливая, энергичная, целеустремленная, искренняя, душевная и просто красавица Валентина Батайкина не только 40 лет пела на сцене, но и вела все концерты Рязанского хора. А сегодня она проводит интерактивные программы музея традиций «Рязанские хоромы», занимается поисковой работой, создавая с нуля архив филармонии и мечтая об открытии музея филармонии. Во время беседы с артисткой мы узнали о том, почему руководитель области носил в портфеле кирпичи, из-за чего наши плакали в Канаде на стадионе, зачем нужно разговаривать с помидорами и о многом другом…

«Кандидатов нужно брать… от станков, от коров»

- Валентина Анатольевна, Рязанской филармонии 80 лет, а вы здесь работаете уже более 45 лет и хорошо знаете историю организации. Помните, как все начиналось?

- В 1938 г. организовали концертно-эстрадное бюро. Помещения своего не было, арендовали в ТЮЗе маленькую комнатку, позже в кинотеатре «Октябрь» (на ул. Ленина, где потом был ЗАГС). Получалось, что филармонию, как шарик, гоняли туда-сюда. И с названиями тоже… В 1939 г. бюро сделали филармонией, а в 1942 г. снова назвали концертно-эстрадным бюро.

Отмечаем дату образования с момента, появилось название «филармония», но справедливо было бы – с 1938 г. Это так же, как Рязанский хор: в 1932 г. создан самодеятельный коллектив, а профессиональным стал в 1946 г. А если с момента образования считать, то нам уже ого-го сколько лет. Получается, эти годы ушли в никуда. Пока остановились на 1939 г., тогда директором был Винницкий, в филармонию вошли несколько коллективов, в том числе симфонический оркестр, а наш хор влился в 1946 году.

- А когда филармония обрела свой дом?

- В нынешнее здание мы переехали только в 1958 г., до этого были прикреплены к филармонии, но базировались в Журавинке. Оттуда было неудобно ездить на концерты, и когда в 1950 г. хором стал руководить Евгений Григорьевич Попов, он начал усердно ходатайствовать, чтобы нас сюда перевели.

В 1956 г. вместо Зеленого театра буквально за несколько месяцев построили филармонию. Ларионов, руководивший тогда областью, кинул клич, чтобы на стройку приносили кирпичи, строили всем миром! Читала где-то, что он сам, перед тем как прийти на работу, появлялся на стройке и приносил в портфеле кирпичи. Так и стала филармония для всей Рязани любимой и родной.

- Вы работали на заводе. Как случилось, что вы оказались в хоре?

- Я пела, наверное, как родилась. Насколько я помню себя маленькой, лет с трех. Жила у дедушки с бабушкой в Чучкове, мама работала здесь, а я у них росла… С дедушкой ходили на ток в «Заготзерно». Придем туда в обеденный перерыв, я залезу на высокую гору зерна – на самую макушку, и начинался концерт «В рабочий полдень». Песни им пела, а мне все говорили: «Ой, артистка наша идет!»

После школы пошла работать на ламповый завод. У нас была очень сильная художественная самодеятельность – хор и танцевальная группа. К нам пришли бывшие артисты Рязанского хора, которым по семейным обстоятельствам (не с кем было деток оставлять) пришлось уйти оттуда. Он баянист, она певица сопрано. Пели у нас на заводе две Розы – Стадничук и Козырева – дуэт шикарный. Создали мы, собрав девочек из разных цехов, известную и сейчас «Рязаночку», получилось, что я стояла у ее истоков. В ЦКПО был Зеленый театр, там открытой площадке летом часто проходили концерты, даже филармонические, и смотры художественной самодеятельности.

На такой смотр, в котором мы, по счастью, участвовали, Евгений Григорьевич Попов пришел подбирать себе кандидатов. Как мы всегда в шутку говорили – «от станков, от коров». Почему? Когда человек без специального образования, он поет душой – горят глаза. Евгений Григорьевич нас всегда учил: мы проносим через сердце музыку, и песни не поем, а играем. Я тогда пела сольно, и вот он услышал меня и пригласил. Хор тогда был в отпуске, и на прослушивание мы с еще одной девочкой пришли к нему домой, на площадь Победы. Так он нас взял в хор.

Не было у нас специального высшего образования – его мы получали здесь. Евгений Григорьевич с нами занимался: видит, мы устали, он сейчас же начинал о каком-то композиторе рассказывать, воспитывал нас…

Конечно, на заводе я получала гораздо больше. Сначала предложили нам 75 рублей – самую маленькую ставку. Сказали: 3 месяца – испытательный срок, заявите о себе, девочки, а потом зарплата будет расти. Ну вот я и заявила о себе так, что до заслуженной артистки РСФСР.

«Народ шел сюда как к источнику живительной влаги»

- Какая была публика в годы, когда вы только пришли работать в филармонию?

- В филармонии сейчас два больших коллектива. Я пришла сюда работать в 1973 г., а за год до этого, когда еще на заводе работала, помню, что народ шел сюда, как к источнику живительной влаги. Если был концерт, то, уже не доходя до филармонии, люди спрашивали: «У вас нет лишнего билетика?» Вот сейчас бы опять такое вернуть! Не хочу сказать, что мы бедствуем, нет, зритель продолжает любить нас. Это о чем говорит? Что народ тянется к искусству. Все-таки не перебивают нас те же киркоровы. Эстраду можно послушать для разнообразия, а вот чтобы душу вылечить, надо идти к нам… Жизнь сейчас сложная, нас штормит, то туда нас кидает, то сюда, а русский народ и в радости и в горе, когда беда какая-то – что делает? Поет! Очень бы хотелось, чтобы все продолжалось, как и в те далекие времена, когда люди приходили и спрашивали лишний билетик.

- Понятно, что и условия работы на сцене для вас в те годы были совсем иные. По вашему мнению, современное оснащение помогает хору работать со зрителем?

-Тогда был другой звук – не нужно было особой подзвучки, подходишь к определенной точке на сцене – и микрофон не нужен, тебя слышно, звук уходил до последних рядов и к тебе возвращался. Легко было работать. А сейчас сделали современный потолок, но потерялся звуковой эффект. Была и оркестровая яма, сейчас ее нет, и крутящаяся сцена. Пока один кто-то выступал, на противоположной части сцены уже готовились к выступлению другие. Занавес подняли, сцену повернули – и все уже на своем месте. Может быть, конечно, механизм устарел, а денег на новый не нашлось.

И еще свет… Его раньше давали проще – была такая яма по типу суфлерной, и оттуда Натан Моисеевич – осветитель с большой буквы, мог дать такую подсветку, какой сейчас со всей современной аппаратурой сделать не получается. Как он чувствовал свет! Сейчас он более эстрадный что ли, светит сверху, а для нас – русского народного хора – свет нужен, чтобы освещал лица, ведь лицо выражает все, а главное – должны быть видны глаза, как они горят!

Валентина Батайкина: Я пришла в хор двадцатилетней девчонкой и многому здесь научилась. Мне здорово повезло!

«Никаких шашней!»

- Как с годами изменился ваш гастрольный график?

- Раньше мы много ездили. Когда выезжали в районы, разные были у нас трудности. Зимой возьмут у военных валенки, тулупы, крытые машины – насажают нас туда. И на телегах ездили – на чем только не добирались. Даже порой сломается автобус – пешком со своим инструментом тащимся. Было трудно иногда, но сейчас, думаю, еще труднее народным коллективам – выживать. Нет спонсора – и сиди дома. Раньше было проще. В Советском Союзе нами занимался Росконцерт, он планировал всем народным коллективам поездки. Мы уезжали на три-четыре месяца.

Я застала время, когда хор ездил вагонами – два купейных, до этого – плацкартными, а позже уже в гостиницах жили. А то ведь как думают – артисты – эх, жизнь у них… А вот и не угадали! У нас были тяжелые переезды, особенно дальние, с Рязани до Владивостока, и оттуда начинали двигаться обратно, во всех больших городах выступали. Жили в вагонах, в купе, допустим, две семьи…

- Гастроли по три-четыре месяца. Как семьи артистов выдерживали такие испытания?

- Евгений Григорьевич ратовал за то, чтобы семьи создавались внутри коллектива, муж и жена были артисты, потому что – как бывает: жена артистка – муж дома, или наоборот. Не каждый захочет надолго отпускать своего супруга в командировку, тем более на три месяца. Когда у людей профессия одного плана, то понимаешь и знаешь жизнь другого, а если жена, например, работала на заводе или в какой-то организации, не касаясь нашей специфики, а муж поет в хоре, конечно, у нее всякие тараканы в голову заберутся. У нас, правда, в хоре глупостей не было, потому что Евгений Григорьевич был насчет этого очень строг – никаких шашней!

- Сейчас артистов на гастролях кормят организаторы. Им не нужно беспокоиться, когда у них и что на обед или ужин. А как решался этот вопрос на гастролях в советское время?

- В дорогу с собой брали супы в пакетах, спиртовки (на сухом спирте). Заливали суп из титана кипятком, а на спиртовке доводили до кипения. Так мы и картошку варили, а в топке – и варили ее, и жарили, договаривались с проводниками, когда уголь немного прогорит, и по очереди готовили. Ничего, как-то выживали. А позже в гостиницах – получали суточные небольшие – и то в зависимости от зарплаты: большой оклад – получаешь два шестьдесят, маленький – рубль семьдесят пять. Все равно умудрялись на них жить, экономить и еще подарки своим привозить.

Селились в гостиницу, кипятильники всегда с собой – мы даже щи могли с его помощью варить, а чтобы дежурные не унюхали – дверь закрывали плотно. Позже в ресторанах появились комплексные обеды. А когда вагонами ездили – нас загонят куда-нибудь в тупик… Куда идти? Спрашиваем у обходчиков: «А у вас тут столовая есть?». В столовых для железнодорожников очень хорошо и дешево кормили. На 50 копеек мы могли салат, первое, второе и компот купить. Так что Рязанский хор часто и надолго уезжал, и получалось, что мы сюда как в гости приезжали. Все нас очень ждали: «Наконец-то вернулись!»

«Мы стоим, и слезы текут»

- Вы и за границу ездили… Как встречали вас?

- Где бы мы ни были, нас встречали так, что в горле стоит ком – слушают и смотрят, широко открыв глаза, в полном восторге. Когда были в Канаде на фольклорном фестивале, то всех участников принимали хорошо, со всего мира были коллективы. И вот вышли мы: как свою «Барыню» дали! Наши мальчишки как начали там свои бочонки крутить, трюки… И весь огромный стадион – в едином порыве «А-а-а-а…» – просто шквал эмоций. Мы стоим, и слезы текут… Потом долго еще в себя приходили от такого приема…

Во Францию как к себе домой ездили, по Парижу ходили – все там знали, ведь не единожды были. С Брессюиром (город-побратим Рязани. – Ред.) были обменные гастроли – то мы к ним, то они сюда. Жили мы там по семьям, нас всегда очень хорошо принимали… Была Монголия, Греция, Чехословакия, много стран… В Польше мы были чуть ли не месяц всем коллективом, принимали нас отлично, селили в такие шикарные гостиницы, где только не водили, и впечатлений осталось очень много.

А самая первая поездка у хора была в Болгарию, у нас как раз сменили директора хора – им стал Валерий Сергеевич Рогов. Визуально он был очень похож на Кобзона. Когда мы были на гастролях в Мурманске на большом празднике и концерте для рыбаков, там выступал Кобзон. И мы уговорили их вместе сфотографироваться. Наш директор был немножечко ростом повыше, а так – как от одной мамы, что называется. В каких городах ни выступали, всегда в то время очень любили русские народные песни. Принимали нас хорошо.

А какие нам выпекали караваи на Украине – произведения искусства, красоты необыкновенной и такие вкусные! В Средней Азии придешь на рынок, продавец спросит – откуда, а ты скажешь, что из Рязани, он тебе все отдаст бесплатно, так как в армии тут служил. В Баку были – номер нам фруктами заваливали и встречали – от души!

- Сейчас часто слышим модное словечко «райдер», когда речь идет о выступлениях эстрадных артистов. У хора есть такой перечень требований?

- У нас такого нет, потому что мы работаем для народа, а они – сами на себя. Я смотрю на запросы, которые они выкладывают иногда… Хочется сказать: «Снимите корону с головы! Вы для кого работаете? На чьи деньги живете? За счет народа вы живете! Он последнюю копейку вам несет!» А еще больше всего меня возмущает, что, когда приезжают, две песни спели живьем, а потом под шум, гам и гром, которые глушат все на свете, начинают под фанеру работать. Ребят, вы вообще-то не заигрались в артистов? Чего халтуру несете со сцены? Пришли ваши поклонники, принесли вам денежку, вы ж знаете, как тяжело сейчас жить.

Делают, например, билеты по 7 тысяч, а что такое вдвоем сходить, 14 тысяч за билеты отдать? Кто ж у нас так много денег получает? Сходить на концерт, а потом лапу сосать? А вы вдобавок еще халтурите! Вам не стыдно? Когда они достигают каких-то высот, то просто отрываются от земли. Ребята, вернитесь на землю!

«Без своего музея нам никак!»

- Расскажите, как возник музей традиций «Рязанские хоромы»?

- Он у нас появился в 2014 г., как раз я уже совсем ушла со сцены, и Галина Николаевна Соколова, на тот момент директор филармонии, вызвала меня к себе и сказала: «Хору уже 70 лет, а музея у него нет. Я бы вам предложила заняться сбором информации про Рязанский хор».

Я не знала, с чего начать… Конечно, собирала материалы про хор, но лично для себя – вырезки из газет, афиши, фотографии, программки. Сходила в наш краеведческий музей, девочки мне все рассказали и показали – как работать, с чего начинать… Потом стала обращаться к людям, хорошо еще, что тогда старые работники оставались. После того как я нашла достаточно всяких экспонатов, которые можно было бы оформить в экспозицию, мне сказали: «Вы тут нам настоящий музей не устраивайте, у нас будет интерактивный музей». И теперь у нас есть несколько программ, которые мы показываем, допустим «Любовь моя, Рязанский хор», вместе с нами представитель телевидения демонстрирует записи фрагментов выступлений, а мы рассказываем участникам интерактива о хоре, вместе поем и пляшем, играем, даем им костюмы, которые можно примерить и сфотографироваться. Здорово, когда приходят детки – это самый неподкупный зритель, они видят всю фальшь, интересно им – будут слушать, раскрыв рот, и все внимание на сцену, сидят и сопереживают, хлопают, а неинтересно – начинают возиться, отвлекаться, играть в телефоны.

Но нельзя, чтобы был один интерактив. У нас нет помещения – то крыло, которое мы занимали, пока в работе. А музей нужен – фотографии, костюмы должны найти свое место на стеллажах, чтобы люди пришли не только попеть и поплясать, но и, послушав нас, задержаться здесь и посмотреть на экспонаты. Без этого никак!

Валентина Анатольевна призналась нам, что всю жизнь занимается любимым делом.

«Ребята, я для вас сделала все, что могла…»

- Жизнь артиста вся в переездах. А как вы отдыхаете?

- Отдыхать получается так: дома я поработала, а отдых у меня на работе. Мне в жизни повезло – занимаюсь своим любимым делом, тем, к чему всегда стремилась. Дома мы забываем о том, что артисты, и рутинную домашнюю работу никто не отменял: дети, муж, готовка, уборка, никто не придет и не сделает это за нас. У нас есть за городом дом, сначала это была дача, а теперь провели отопление, и можно жить зимой. Мне очень там нравится: участочек у нас небольшой, где могу повозиться с землей, растениями.

Муж иногда идет мимо меня и спрашивает: «Ты с кем разговариваешь?». А я – с цветами, помидорами… Соседка, бывает, дает рассаду, говорит, вот осталась – выбросить жалко, самую хорошую уже посадила. А я сажаю и говорю : «Ну ребята, я для вас все сделала, что могла, а дальше как хотите: хотите – растите, хотите – не растите, на ваше усмотрение». Так растут и обгоняют тех, что остались у соседки. Хобби, как такового, у меня нет, ну вот – чисто такой «растительный» интерес.

Мы ж от земли получаем всю энергетику, которая нам дает силы дальше жить. Так что я этим делом люблю заниматься, а куда-то ездить – ну чем мне не отдых здесь, на даче – наша средняя полоса уж больно хороша. Может, потому, что я за свою жизнь столько накаталась, никуда не хочется. А все, что есть у нас в России хорошего, я видела.

- Дети не пошли по вашим стопам?

- Нет, но имеют музыкальное образование: дочь – музыкальную школу окончила, а сын – музыкальное училище по классу трубы. Но оба пошли по дороге папы – сын – зампрокурора, а дочка – помощник судьи. Сейчас внучка Рита проявляет себя – танцует, песни поет, колесом ходит. Готовит танец дедушке на юбилей. Внук тоже поет – и слух такой у него хороший… Вдвоем с ним поем. Бабушка я богатая – три внука и внучка!

- Что пожелаете нашей филармонии накануне юбилея? А зрителям?

- Филармонии нашей очень повезло – здесь такая талантливая молодежь собралась, у них громадье всяких интересных идей! И мне бы очень хотелось, чтобы, как и раньше, народ сюда валом валил. Всем здоровья крепкого, новых проектов, хороших гостей-артистов, и таких цен на билеты, чтобы каждая бабушка могла бы прийти их послушать. Мне хотелось бы, чтобы филармония наша жила и процветала. А зрителям хочу пожелать, чтобы они увидели здесь тех артистов, которых мечтали увидеть, чтобы шли сюда с открытой душой и сердцем, не потеряли любовь к нашей филармонии, русской народной песне и к симфонической музыке, потому что все это нас одухотворяет и делает намного богаче.

ОБРАТНАЯ СВЯЗЬ

Дорогие читатели! Если среди вас есть почитатели филармонии и у вас остались старые-престарые афиши или фотографии тех лет, сообщите об этом нам. Если вы не сможете подарить их музею, то сотрудники готовы снять с них копию. Телефон редакции: (4912) 95-78-87.